Людмила Антоновна Сташкевич
Родилась в Ленинграде.
Вот как художник рассказывает о своей жизни:
«В 8 лет, после моих настойчивых просьб, мой папа отвёл меня в кружок рисования. Кружок был неподалёку от дома, и оказалось, что туда ходят ещё несколько ребят из нашего дома. Многие из них потом стали художниками. Двое – актёрами: Георгий Тараторкин, Гена Николаев. Всем нам несказанно повезло: кружком руководила замечательный художник и педагог Мария Алексеевна Горохова. Мы писали натюрморты, делали «композиции» на разные темы. Натюрморты развивали навыки живописи.
Однажды, в середине 80-х, меня отпустили на выставку моего первого учителя, Марии Алексеевны Гороховой. В тот период было довольно сложно и даже, скорей всего, невозможно куда-нибудь выбраться: маленькие дети нуждались в моём присутствии.
Свобода, ура! Выставка на Галерной, и с первой же минуты появилось чувство, что я попала опять в свой кружок рисования в доме пионеров Калининского района. Тут явно ощущался тот же дух. Как это происходило – загадка. Но это происходило. Марии Алексеевне было уже за 80, когда она писала эти великолепные энергичные натюрморты. Вот эта энергия и заставляла вспомнить атмосферу нашего кружка.
Теперь я понимаю, что где бы я ни училась, самым главным учителем всё-таки осталась Горохова, и, когда я после 15 лет перерыва снова начала писать, я чувствовала себя опять в той атмосфере. И с радостью забыла то, что было после кружка, и так не пошло мне впрок. Имею в виду 4 года СХШ (Средней художественной школы при институте Репина).
Поскольку время было упущено, получить художественное образование можно было только в заочном виде. Такая форма существовала в Педагогическом институте им. А.И.Герцена. Закончила там худграф довольно поздно. Потом было 2 года занятий у ученика В.Стерлигова, которые дали мне очень много.
И, конечно, нельзя не сказать о том сильном влиянии, которое оказала на меня живопись Майи Копытцевой. Я попала в эту семью в начале 70-х. Живопись её была жизнерадостной и энергичной, это был праздник. И у неё жизнь переходила в живопись, а живопись – в жизнь. Если честно, в СХШ постепенно живопись стала каторгой. А тут я поняла, что это праздник, и никак не иначе. Который всегда с собой».